"Решаем все проблемы. Быстро. Недорого,- с недоброй ухмылкой сказал я своему отражению в зеркале. - Тоже мне, нашли Атланта - Мир на плечах держать. Нет уж! Пусть тысячи, десятки тысяч Вершителей захотят, чтобы он существовал "на самом деле". Пусть не верят, что это возможно - тем более страстным и неуправляемым станет их неосознанное желание. Если уж в этом мире Вершителей что блох на собаке - пусть приносят хоть какую-то пользу. А моему хребту найдется другое применение, как ты считаешь?"
Мое отражение в зеркале флегматично пожало плечами: дескать, поживем - увидим. Я ободряюще подмигнул ему и засел за работу. Это было хорошее решение - хотя бы потому, что с того вечера у меня не оставалось ни сил, ни свободного времени для душевных мук, а воспоминания, вместо того чтобы бездарно терзать мою изрядно затвердевшую сердечную мышцу, шли в работу, как старая мебель в печь. Жизнь моя была скудна людьми и событиями, что, честно говоря, меня совершенно устраивало. Найти равноценную замену всему, что потерял, я не рассчитывал, а меньшее меня бы уже не устроило. И черт с ним.
Минуло почти три года с тех пор, как я засел за книжки, и ровно два с того момента, когда я впервые увидел на книжном лотке свою писанину, заключенную в темницу неописуемо уродливой пестрой обложки. В той части Вселенной, где я обитал, наступил сентябрь - время ветра и спелого винограда; дни, когда по щекам моего двойника, обитающего в вечной тьме под опущенными веками, текут слезы, но мои глаза, оконные отверстия, из которых он выглядывает наружу, - остаются сухими. Нет нужды говорить, что сентябрьская ночь - не время для сна. Если я не отправляюсь на прогулку, то сижу на подоконнике и смотрю на луну - хорошо хоть в голос не вою!
В одну из таких сентябрьских ночей в мое настежь распахнутое окно влетела сова. Вернее, я сначала подумал, что сова. Мягкая толстая птица оказалась буривухом - я понял это сразу, но отказывался верить очевидному. Но я сохранял спокойствие - и не только внешнее. Нормальная реакция человека, который каждое утро начинает со зверской расправы над чахлыми ростками надежды. Выжидающе смотрел на птицу, словно она была не событием моей единственной и неповторимой жизни, а кадром из какого-нибудь топографического фильма, который крутят мои соседи (как всякое невежественное дитя прогресса, я готов вообразить любое техническое новшество задолго до того, как оно будет изобретено).
- Неужели ты мне не рад? - удивленно спросила птица.
- Я бы обрадовался. Но если дам волю чувствам, то умру, - честно сказал я. - Поэтому я еще какое-то время не буду радоваться, ладно? Пусть все происходит постепенно.
- Пусть, - согласилась птица. - Хочешь узнать новости?
- А разве ты - это не главная новость? - Губы едва повиновались мне, но я как-то умудрялся говорить спокойно, даже вяло. Это спокойствие было сейчас единственным мостиком, еще соединявшим меня с плохонькой - но уж какая есть! - реальностью.
- Кто знает...- откликнулась птица.- Джуффин просил меня передать тебе, что ты свободен от всех предыдущих обязательств. Если захочешь, можешь наведаться к нему в гости. Можешь даже остаться, если тебе снова понравится в Ехо. Наш Мир уже тверд и надежен - насколько вообще может быть надежной такая зыбкая штука, как любой обитаемый мир. Джуффин знает, что ты для этого сделал. Он восхищен. Говорит, что недооценил тебя, твоих земляков... и возможности литературы как таковой. Теперь мы все можем быть совершенно уверены, что действительно существуем. Странное ощущение, надо сказать!
- Черт с ними со всеми, - сказал я, робко прикасаясь к мягкому оперению птицы. - Ты существуешь - вот это действительно важно. И будешь существовать всегда.
- Ну уж "всегда", - с сомнением сказала птица. - Не думаю, что я бессмертна.
- Бессмертие, если верить моему предшественнику Менину, - всего лишь игра в прятки со смертью, - улыбнулся я. - А из нас с тобой получатся хорошие игроки.
- Прежде чем толковать о бессмертии, предложи даме пожрать, - усмехнулась Меламори, спрыгивая с подоконника. - Я дюжину дней постилась, пытаясь увидеть этот сон...